Я подошла к двери и заглянула в наружную комнату. Книги на полках были наклонены в разные стороны. Мои красивые плакаты с видами были сняты со стен, а потом прикреплены не туда. Я прошла по коридору в ванную, гда беспорядок продолжался.

Жалюзи свисали с правой стороны окна. Весь рулон туалетной бумаги был размотан и валялся на полу. Крышка на бачке унитаза была сдвинута, сиденье поднято, а в унитазе плавал кусок мыла.

Я двинулась дальше, в животе шевелился страх.

В кухне задняя дверь стояла открытой и дверцы всех шкафчиков были распахнуты, но содержимое нетронуто. Как оказалось, я не забыла выключить кофеварку. Кто-то налил в аппарат на сантиметр воды и включил. Результатом стал расплавленный слой кофе на дне колбы, которая стояла на огне часами. Я нажала на кнопку выключения. Колбу, наверное, придется выбросить, потому что мне ни за что ее не отмыть.

Рулон бумажного полотенца был снят с держателя и теперь покоился в раковине, где до отказа был включен кран горячей воды. Я выключила воду, размышляя, на сколько в результате подскочит мой счет.

Я вытащила из-под раковины пластмассовое помойное ведро, собираясь положить туда мокрый рулон бумажного полотенца. Как обычно, я подстелила в ведро пластиковый пакет, чтобы облегчить уборку мусора. Маленькая серая мышка безуспешно подпрыгивала в ведре, желая убежать, но у нее не получалось. Дополнительную проблему представлял тот факт, что человек, который постарался прикоснуться ко всему, чем я владела, еще и нагадил в ведро.

17

Я вытащила ведро наружу через заднюю дверь, положила набок и наблюдала, как мышка выскочила и исчезла в траве за бунгало. Осторожно вытащила пластиковый пакет вместе с содержимым и положила в мусорный бак на колесиках.

Я вернулась в кухню и заперла дверь, пользуясь подолом футболки, чтобы сохранить любые срытые отпечатки, хотя взломщик был, наверное, слишком умен, чтобы их оставить. Вошла во внутреннюю комнату и села.

Можно было сделать длинный и короткий вывод. Мышь была на свободе, так что можно засчитать хорошую новость. Если я сообщу в полицию — решение, которое я еще не приняла — это не потому что я жду, что кого-то обвинят во взломе, вандализме или злом умысле. Испражняться на мышей не запрещено калифорнийскими законами.

В ответ на мой звонок 9-1-1 приедет симпатичный офицер и напишет рапорт, так же, как сделали симпатичные офицеры, когда позвонила Рути. Никто не будет объявлен в розыск.

Никто не сделает анализ ДНК какашки, оставленной в ведре, и данные о ней не будут введены в национальную базу, чтобы сравнивать с другими криминальными какашками по всей стране. Позвоню я копам или нет, мне придется менять замки и устанавливать сигнализацию. Я не сомневалась, что мой взломщик был тем же человеком, что взломщик Рути. Доказать этого я не могла. Хуже не придумаешь.

Я услышала, как открылась наружная дверь.

— Кинси?

Это был голос Тарин Сиземор.

— Вы как раз тот человек, которого я надеялась увидеть.

Она остановилась на пороге и замерла, увидев комнату.

— О, вау. Бедняжка. Здесь побывал Нед Лоув.

— Спасибо. Интересно, почему вы это сказали.

На ней была накрахмаленная белая рубашка с расстегнутым воротничком, перетянутая ремнем поверх тугих джинсов. Большие браслеты, большие серьги, ботинки на высоких каблуках с ремешками по бокам. Форма бигуди до сих пор была видна в ее кудрях до плеч.

Я бы выглядела смешно в такой одежде. Она выглядела великолепно. Я завидовала ее черной кожаной сумке через плечо, которая была больше моей и, кажется, имела больше отделений.

Она бросила сумку на пол.

— Это его стиль: враждебный и агрессивный. Где бы он ни был сейчас, он знает, что вам сделал, и он доволен собой. Вы никогда не войдете сюда снова, не спросив себя, не побывал ли он здесь в ваше отсутствие.

— Вот засранец.

— Это еще только начало. Возможно, будет продолжение.

— Какая радость.

Тарин выбрала одно из кресел и села, предварительно поставив их паралллельно. Ее взгляд упал на жалюзи.

— Не возражаете?

— Пожалуйста. В конце концов, я наведу порядок, но я решила посидеть и оценить заботу и планирование, которые были сюда вложены.

Она подошла к окну и поправила жалюзи, закрыла шкафы и уселась снова.

— Вы, должно быть, его тип, так же, как и я.

— Тогда нас трое, включая вдову Пита, Рут.

— Он ей тоже нанес визит?

— Она нашла свою дверь открытой, когда вернулась с работы. Это ее перепугало до смерти. Я не могу понять, откуда он узнал про меня. Похоже, что он приходил в ее дом, слушал телефонные сообщения и передвигал ее вещи, но это не объясняет, откуда он узнал мое имя и адрес.

— Это, возможно, что-то очевидное, но вы будете переживать из-за этого неделями, что тоже часть его плана. Вы не собираетесь спросить, почему я здесь?

— Какая разница? Я рада иметь компанию, когда мне не по себе.

— Я должна дать вам расслабиться.

— Я не хочу расслабляться. Я хочу позвонить в полицию.

Она повернула часы на запястье, чтобы проверить время.

— Позвоните им потом. У меня ушло восемь минут, чтобы дойти сюда. Допустим, еще восемь, чтобы вернуться. У меня есть клиентка, которая придет в свой обеденный перерыв, так что мне нужно будет вернуться вовремя, чтобы принять ее.

— Я надеюсь, что вы здесь, чтобы помочь.

— Да. Хотя, это странное ощущение. Я не привыкла находиться по эту сторону исповеди.

— Что заставило вас передумать?

— Я устала от того, что Нед управляет моей жизнью. Вы хотели узнать о моих отношениях с ним, я рада помочь.

— Я готова, когда вы готовы.

— Хорошо. Давайте начнем с судебного дела, и почему я согласилась на сделку, вместо того, чтобы бороться. У меня был нервный срыв, когда мне было восемнадцать. Доктора поставили диагноз клинической истерии, полученный на основании проверочного списка Перли-Гуза: пятьдесят пять симптомов, двадцать пять из которых должны присутствовать в девяти из десяти симптомных групп. Вы можете поверить в такое дерьмо?

У меня продолжались панические приступы, которые они представили как психопатические. Я пролежала в больнице две недели и должна была принимать коктейль из медикаментов. Если они составляли смесь правильно, со мной было все в порядке.

Разговорная терапия, конечно, но это больше для психиатров, которые состояли — угадайте? Из одних мужиков.

— И это раскопали у Берда-Шайна, когда вас проверяли?

— О, да. Они предоставили название больницы, даты приема и выписки, фамилии докторов и лекарства, которые я принимала.

— Как глубоко им нужно было копать? Наверняка, у вас нашлись друзья, готовые предоставить все подробности.

— Таким было мое предположение. Никто из моих друзей не клялся хранить секреты, но я думала, что могу доверять их благоразумию. Какое разочарование.

— Ну и что здесь такого? Вы провели две недели в больнице, а потом выздоровели. Что из этого мог извлечь адвокат Неда?

— Убийственную характеристику. Он изобразил меня как полную психопатку — нестабильную, мстительную и параноидальную. Я судила Неда за эмоциональный ущерб.

Все, что нужно было сделать Раффнеру — это показать, какой я была ненормальной, и что Нед стал жертвой моего состояния.

— Разве у вас не было доказательств, что он вас преследовал и угрожал?

— У меня были записи телефонных разговоров, но не было свидетелей. Я не понимала, как осторожно он меня подставил.

— В каком смысле?

— У меня были все записки, которые он оставлял на моей машине, или на крыльце, или в почтовом ящике, или в любом месте, которое он мог придумать, чтобы досадить мне.

Хотите знать, что там было написано? Такие вещи, как: “Я люблю тебя”, “Пожалуйста, прости”, “Ты для меня дороже всего на свете”, “Позволь мне быть ближе”.

Могу себе представить, как это выглядело бы для присяжных. Они сожгли бы меня на костре.

— Как вы вообще с ним связались?